«Уже и бабушки много лет на свете нет, а ты все обижаешься!» – упрекает Людмилу мать
— Мам, я вот всю жизнь понять не могу: ну почему ты меня не защитила? — голос Людмилы дрожал, хотя она старалась говорить спокойно. — Ты ведь ни слова бабке против не сказала. Почему ты не забрала у нее ключи, ведь это была твоя квартира? Почему не заткнула ей рот? Не спустила с лестницы? Зачем ты позволяла ей приходить и издеваться надо мной? Только руками разводила: ну вот такая у нас бабуля, терпи…
Мать тяжело вздохнула, опустив глаза:
— Ну а что я могла, Люд… Она же моя мать, понимаешь?
Людмила только рассмеялась коротко и горько. Она не понимала. И не хотела понимать.
…Родители развелись, когда Людмиле было шесть. С матерью они вернулись жить к бабушке. Бабушка была очень тяжелым человеком. Строгая и властная, она постоянно муштровала внучку, критиковала, то и дело наказывала. Но другого выхода у матери не было, ее с ребенком никто больше нигде не ждал. Бабка с удовольствием навалила на внучку кучу обязанностей, досконально проверяла их исполнение и постоянно гнобила. Девочка с детства слышала обзывательства: «Скотина!», «Тварь!», «Дармоедка, свалилась на мою голову с матерью своей непутевой!», «Вся в своего папашу». От этих слов щёки горели, а в груди становилось тесно.
Подписывайтесь на Телеграм-канал с реальными историями из жизни от читателей!
С дочерью своей, матерью Людмилы, бабушка тоже не церемонилась. Но у матери был выход — хлопнуть дверью и уйти на работу. А маленькой Людмиле деваться было некуда. Она оставалась в аду.
Когда девочка жаловалась, мать только разводила руками:
— Ну потерпи, она всё-таки добра желает. Бабушка нас с тобой любит. Просто она вот такой своеобразный человек…
И Людмила терпела. Терпела столько, сколько могла.
Когда Людмиле было одиннадцать, жизнь вроде бы наладилась: мать исхитрилась взять ипотеку, и они наконец-то съехали. Людмила радовалась, что теперь бабка будет далеко, и её голоса в их квартире больше не будет. Но не тут-то было. Бабка потребовала у дочери ключи от нового жилья — «мало ли что, давай, пусть у меня лежат». И мать… отдала.
И всё продолжалось. Днём, когда мать была на работе, бабка приходила, открывала дверь своим ключом, и начиналось. Бабка как ни в чём не бывало снова принималась за привычное дело: равняла и строила внучку. Лезла проверять уроки и дневник, совала нос в шкафы и любые записки, все комментировала, обзывала тварью и уродом недоделанным.
Людмила плакала, затыкала уши подушкой, но бабушкины слова пробивались сквозь любую защиту.
К четырнадцати Людмила перестала быть покорной. Она могла уйти, хлопнув дверью, или огрызнуться. Гуляла до позднего вечера или до тех пор, пока бабка не уйдет из их квартиры, ждала мать с работы на улице, на морозе или под дождем. Все лучше, чем в квартире со сварливой старухой. Обида копилась. Причем, не столько на бабку уже даже, сколько на мать — за молчаливое согласие.
Когда Людмиле было семнадцать, бабушки не стало – случился инсульт, потом в больнице повторный, и все. Людмила не плакала. Ни в больнице, ни на похоронах. Всё казалось каким-то чужим. В тот момент она чувствовала только облегчение.
Жизнь шла дальше. Людмила выросла, съехала из дома, как только смогла, с матерью общение ограничила. Она закончила учёбу, встретила мужчину, вышла замуж. На свою свадьбу мать она не позвала. О том, что дочь ждет ребенка, мать узнала случайно, за пару недель до родов встретив Людмилину подругу.
Теперь Людмиле двадцать семь. Сыну ее почти три года. Мать звонит, пишет, пытается пробиться. Она плачет, говорит, что любит, что скучает, что хочет видеть внука. Но Людмила не идёт на контакт.
— Где ты была тогда? — всё ещё думает она. — Почему не защитила меня, когда я больше всего нуждалась?
Подруга считает, что Людмила как-то жестоко поступает с матерью. Мать-то перед ней ни в чем не виновата. Она сама была под пятой своей матери, тоже жертва, а не палач. Но Людмила не готова это принять. Обида живёт в ней так глубоко, что заслоняет всё остальное.
— Ну сколько можно обижаться? – вздыхает мать – Уже и бабушки много лет на свете нет, а ты все дуешься…
Пора бы и простить мать, общаться с ней, пусть у внука будет бабушка? Или Людмилу с ее обидой можно понять?
Что скажете?
Оставьте свой комментарий
- Оставить комментарий в качестве гостя. Чтобы ставить лайки, а также - редактировать и удалять свои комментарии, Вам необходимо ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ или АВТОРИЗОВАТЬСЯ Sign up or login to your account.
Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.